Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
И тут она обнаружила, что находится на самом верху покатого травянистого склона, который спускался к фруктовому саду… Секунду она рассматривала склон, потом легла на спину, взвизгнула и покатилась по густой траве. Потом она лежала и ждала, когда все перестанет вертеться перед глазами, и как раз в это время решила подняться в дом и попросить у служанки пустой спичечный коробок. Она хотела сделать сюрприз для бабушки… Положит внутрь коробка́ листок с большой фиалкой, сборку – по маленькой белой гвоздичке, а сверху, возможно, добавит немного лаванды, но так, чтобы она не спрятала цветочные головки.
Кези часто делала бабушке подобные сюрпризы, и та всегда была от них в восторге.
– Бабуля, тебе, случайно, не нужна спичка?
– Очень нужна, детка. Именно спичку я сейчас и искала.
Бабушка осторожно открыла коробок и увидела, что там скрывалось.
– Боже правый, милая! Как же ты меня удивляешь!
«Здесь можно делать для нее такое каждый день», – размышляла Кези, взбираясь на травяной холм в своих скользких ботинках.
Возвращаясь домой, она наткнулась на «островок» посреди дороги: он разделял ту на два рукава, сходившиеся перед самым домом. Островок зарос высокой травой. Больше там ничего не было, кроме единственного огромного растения с толстыми серо-зелеными колючими листьями, а из середины торчал высокий крепкий стебель. Некоторые из листьев были настолько старыми, что больше не тянулись к небу; они вывернулись, раскололись и сломались, а некоторые засохли и распластались по земле.
Что бы это могло быть? Кези не доводилось видеть ничего подобного. Она продолжала разглядывать странные колючие листья и тут вдруг увидела свою мать, спускающуюся по тропинке.
– Мама, что это такое? – спросила Кези.
Линда подняла взгляд на толстое разбухшее растение с жесткими листьями и мясистым стеблем. Оно реяло высоко над ними, словно зависнув в воздухе, но при этом так крепко держалось за землю, из которой росло, что казалось, вместо корней у него когти. Колючие отростки вполне могли что-то скрывать; слепой стебель рассекал воздух, и ветер не смог бы с ним совладать.
– Это алоэ, Кези, – сказала мать.
– Оно когда-нибудь цветет?
– Да, Кези. – Линда улыбнулась ей с прикрытыми глазами. – Раз в сто лет.
VII
По дороге домой из конторы Стэнли Бернелл остановил коляску у винного погреба и купил большую банку устриц. В китайской лавке по соседству он взял ананас, очень зрелый, а заметив корзину со свежей черешней, велел Джону взвесить ему один фунт. Устрицы и ананас он спрятал в ящик под передним сиденьем, а пакет с черешней держал в руке.
Пэт, подручный, соскочил, чтобы укутать его в коричневый плед.
– Поднимите ноги, мистер Бернелл, я подоткну края, – сказал он.
– Отлично! Высший класс! – сказал Стэнли. – Теперь прямиком домой!
Пэт хлестнул серую кобылу, и коляска рванулась вперед.
«По-моему, отличный парень», – подумал Стэнли. Ему нравилось, как Пэт выглядит в своем аккуратном коричневом пальто и коричневом котелке. И то, как Пэт поправлял ему плед, и его взгляд. Он ничем не выдавал в себе лакея, а если Стэнли и ненавидел что-то, так именно раболепие. Казалось, что Пэт доволен своей работой: у него был счастливый и довольный вид.
Серая кобыла шла очень бодро; Бернеллу не терпелось поскорее выбраться за пределы города. Хотелось оказаться дома. Как же здорово жить за городом, уезжать из этой дыры, как только закрывается контора; и сама поездка по свежему теплому воздуху с осознанием того, что тебя ждет собственный дом с садом и лугами, с тремя прекрасными коровами и достаточным для того, чтобы их разводить, количеством кур и уток, была великолепна.
Когда они наконец-то покинули город и помчались по пустынной дороге, его сердце учащенно забилось от радости. Он открыл пакет и стал есть черешню, по три-четыре ягоды зараз, выбрасывая косточки за борт. Черешня была восхитительна, спелая и освежающая, без единого пятнышка или вмятинки.
Вот, например, эти ягоды – черные с одной стороны и белые с другой – безупречны! Идеальная пара сиамских близнецов. Стэнли всунул их в петлицу. Ей-богу, он бы не отказался угостить и Пэта, но, пожалуй, не станет. Лучше подождать, пока он прослужит у них подольше.
Стэнли начал планировать, как будет проводить субботние вечера и воскресенья. В субботу он не собирается обедать в клубе. Нет уж, он уйдет из конторы как можно раньше и попросит дома подать ему пару ломтиков холодного мяса и немного салата. А после обеда пригласит приятелей из города сыграть в теннис. Максимум троих. Берил тоже неплохо играет. Стэнли вытянул правую руку и медленно согнул ее, ощупывая мышцы. Ванна, хорошее растирание, сигара на веранде после ужина…
В воскресенье утром они будут ходить в церковь – вместе с детьми и со всеми домочадцами. Кстати, нужно занять место – по возможности на солнечной стороне и в передних рядах, чтобы не было сквозняка от двери. Он вообразил, как нараспев произносит: «Ты, одолев жало смерти, отверз верующим Царство небесное»[15] – и будто бы наяву увидел на углу скамьи аккуратную табличку с латунной окантовкой: «Мистер Стэнли Бернелл и его семья»… Остаток дня он будет проводить с Линдой. Вот они гуляют по саду – она держит его под руку, а он подробно объясняет, чем будет заниматься в конторе на следующей неделе. Она произнесет: «Дорогой, я думаю, это очень мудро…» Разговоры с Линдой были прекрасным подспорьем, хотя они часто уходили от темы.
Черт побери! Не очень-то быстро они едут. Пэт снова придерживает лошадь. Ух! Мучение! У него засосало под ложечкой.
Каждый раз, когда Бернелл приближался к дому, его охватывала своего рода паника. Не успев оказаться в воротах, он уже кричал любому, кто попадался ему на глаза: «Все в порядке?» И так до того момента, пока не раздавался голос Линды: «Стэнли! Ты вернулся?» Это был единственный минус жизни за городом – путь домой отнимал чертовски много времени… Но отсюда было уже не так далеко. Они поднялись на последний холм, а дальше – под гору, не более полумили.
Пэт провел хлыстом по спине кобылы, как бы упрашивая: «Гоп, поехали. Ну же»
До заката оставалось несколько минут. Все вокруг казалось неподвижным, залитым ярким металлическим светом, и с пастбищ по обе стороны дороги доносился кроткий аромат спелой травы. Железные ворота были открыты. Коляска проскочила в них, поднялась по дороге и обогнула «островок», остановившись точно напротив веранды.
– Понравилась кобылка, сэр? – спросил Пэт, вскакивая со своего места и улыбаясь.
– Весьма, Пэт, – ответил Стэнли.
Линда показалась из стеклянной двери; голос зазвенел в полумраке:
– Стэнли! Ты вернулся?
При этих словах его сердце заколотилось так бешено, что он с трудом сдержался, чтобы не броситься вверх по ступенькам и не сжать ее в объятиях.
– Да, вернулся. Все в порядке?
Пэт уже направил коляску к воротам, выходящим на задний двор.
– Погоди, – позвал Бернелл. – Подай мои покупки. – И обратился к Линде: – Я привез тебе устриц и ананас, – как будто привез ей урожай всей земли.
Они зашли в холл – Линда в одной руке несла банку с устрицами, а в другой – ананас. Бернелл прикрыл стеклянную дверь, скинул шляпу, обнял ее и прижал к себе, целуя в макушку, в уши, в губы, в глаза.
– О дорогой! Дорогой! – воскликнула она. – Подожди же минутку. Позволь мне убрать это. – Она сложила покупки на маленький резной стул. – Ты носишь в петлице черешню? – Она вынула ягоды и повесила ему на ухо.
– Нет, милая. Это тебе.
Она сняла их с уха.
– Ты не возражаешь, если я попробую их чуточку позже? Боюсь испортить аппетит перед ужином. Пойдем посмотрим на детей, им как раз подали чай.
На столике в детской горела лампа. Миссис Фэйрфилд резала хлеб и намазывала его маслом. Три девочки сидели за столом в просторных нагрудниках, на которых были вышиты их имена. Завидев отца, они принялись вытирать рты, чтобы поцеловать его. Окна были
